источник: А. Кроули "Книга Тота"
"Великий Дурак" кельтов (Д а л у а)
По сравнению с сугубо натуралистическими явлениями, описанными выше, Великий Дурак – значительный шаг вперед; в нем уже просматривается четкая доктрина. Мир всегда нуждается в спасителе, и доктрина, о которой идет речь, с философской точки зрения уже больше, чем доктрина – это факт. Спасение, что бы оно ни означало, не достигается ни на каких разумных условиях. Разум – это тупик, разум – это проклятие; только безумие, божественное безумие, предлагает нам выход. Закон Лорда–канцлера не поможет; законодатель может быть страдающим эпилепсией погонщиком верблюдов вроде Мухаммеда, провинциальным выскочкой вроде Наполеона, или даже изгнанником, обитателем чердаков Сохо, на три четверти ученым и на четверть сумасшедшим, вроде Карла Маркса. У таких персон общее лишь одно: все они безумны, все они "вдохновлены". Почти у всех первобытных народов есть эта традиция, хотя бы и слабо выраженная. Они уважают бродячего психа, ибо он может быть посланником Всевышнего. "Этот юродивый? Давайте обращаться с ним ласково. А вдруг мы, не зная, оказываем гостеприимство ангелу?"
Разновидностей этого предания бесконечное множество, но все они сходятся в одном: спаситель может появиться на свет только в результате очень экстраординарного события, а не нормальным способом. Малейшая примесь в этом деле чего–нибудь разумного испортит весь эффект. Но, поскольку нужно же получить какую–нибудь конкретную картину, обычно принимается решение представить спасителя как Дурака. (Попытки сделать это есть в Библии. Вспомните "разноцветную одежду" Иосифа и Иисуса; именно человек в пестром наряде выводит свой народ из рабства.)
Назовите его "Арлекином", и в глаза сразу бросается Тетраграмматон, явно пародирующий Святое Семейство: пожилой шут Панталоне; Клоун и Арлекин, два аспекта Дурака; и Дева–Коломбина. Но, поскольку это пародия, глубинный смысл предания потерян; так и средневековая пьеса–мистерия о Понтии и Иуде превратилась в фарс на злободневные темы "Панч и Джуди".
Позже мы увидим, как эта идея связана с мистерией отцовства, а также с переливчатостью алхимической ртути на одной из стадий Великого Делания.
"Богатый Рыбак" – Парсифаль
Происхождение легенды о Парсифале, составной части мистерии Спасителя (Бога–Рыбы) и С а н г р а а л я, или Святого Грааля, неясно. Несомненно, она раньше всего появилась в стране бриттов, излюбленной магами, в стране Мерлина, друидов, леса Броселианд. Некоторые ученые предполагают, что еще древнее валлийская форма этого предания, которой во во многом обязан цикл сказаний о Короле Артуре. Это для нас сейчас не столь важно; но необходимо сознавать, что такая легенда, как легенда о Дураке, – по происхождению чисто языческая и дошедшая до нас в латинско–христианских редакциях; в нордических мифологиях нет ничего подобного. (Парсифаль и Галахад были "невинными" – это одно из требований к Стражу Грааля.) Обратите внимание, что Монсальват, "гора Спасения", крепость Рыцарей–Стражей, находится в Пиренеях.
Крокодил (Мако, сын Сета, или С е б е к)
Ту же доктрину наибольшей невинности, развивающейся в наибольшую плодовитость, мы находим в Древнем Египте в символизме бога–крокодила С е б е к а. Согласно преданию, Крокодил не был обеспечен средствами продолжения рода (вспомните самку грифа М а у т). Не вопреки этому, но благодаря этому он был символом максимальной созидательной энергии.
Снова для выполнения функции отца Освободителя призывается животное царство. На берегах Евфрата люди поклонялись Оаннесу, или Дагону, богу–рыбе. Рыба снова и снова встречается нам как символ отцовства, материнства, вечного продолжения жизни. Буква N (еврейское ее название – Н у н, что означает "рыба") была одним из изначальных иероглифов этой идеи. По–видимому, постоянное повторение соответствующего звука возбуждало в сознании соответствующие реакции. Есть целый ряд богов, богинь и их героев, легенды которых являются функцией буквы N.